П.А. (1943)

Интервьюер: Здравствуйте, сегодня мы проводим интервью. Итак, в детстве вы оказались свидетелем послевоенного восстановления столицы. Можете ли вы рассказать, какой вы помните Москву своего детства?

Респондент: Москва явно была попроще. Мы вернулись из эвакуации в конце 1946 года. Первое время жили у дедушки с бабушкой в коммунальной квартире — 24 квадратных метра. Дедушка, бабушка, мои родители, брат, сестра. Только холодная вода была, туалет был, а ни душа, ни ванной не было. Потом отцу дали комнату почти 15 метров в двухкомнатной квартире на пять человек. Там уже была ванна, там была газовая колонка, и, кстати, была горячая вода в ванной или на кухне. Ну и туалет, понятно. Это уже было более-менее приличное жильё.

Респондент: А в 1955 году, когда мне было уже 12 с лишним лет, отцу на заводе Ильича, в котором он работал с 1933 года, дали двухкомнатную квартиру — почти 30 квадратных метров. Две комнаты, кухня, ванна, туалет, тёмная комната и мусоропровод. Через эту тёмную комнату надо было пройти. Это была единственная отдельная квартира из всей нашей родни — и маминых, и папиных родственников. Это считалось тогда очень круто.

Интервьюер: А как вообще вы возвращались из эвакуации? Что-то вам рассказывали или, может быть, вы помните?

Респондент: Эвакуация... Отец был начальником управления капитального строительства. По сути, это было что-то вроде кооператива. Сначала жили в бараке, чуть ли не в землянке, потом где-то что-то ещё. А затем, я уже не помню, кажется, в 1944 году отец строил дома, типа изб для руководящего состава, и себе в том числе. Мама тем временем, чуть ли не в бараке, тогда держала поросёнка. Всех своих поросят она называла Васьками. Один поросёнок бегал, как собака, по помойкам — его никто поймать не мог.

В результате у нас уже было хозяйство: корова, куры и поросёнок. Это где-то в 1946 году. В результате родители приняли решение возвращаться в Москву — и вернулись.

Москва, понятно, была гораздо проще. Снегоуборочных машин как таковых не было. Мы тогда жили в комнате в двухкомнатной квартире на улице Житная, дом 10, это на Садовом кольце. Помню, как мы помогали дворнику чистить тротуары вплоть до мостовой.

Интервьюер: А чем ещё запомнилась Москва в период вашего детства или юности?

Респондент: Рядом с нами был кинотеатр, который располагался в бывшей церкви. Это на углу Октябрьской площади и улицы Димитрова. Потом церковь сломали, а сейчас, по-моему, её заново построили. Мы туда ходили на утренние детские фильмы. Тогда были старые деньги, и билеты стоили 1 рубль, это 10 коробков спичек (спички стоили 10 копеек). Мы просили у родителей рубль и бежали в кино без всяких сопровождающих.

Тогда были мужские и женские школы отдельно, и классы отдельно. Рядом с нами, буквально через двор, была школа, где училась моя сестра. А меня, когда я пошёл в первый класс, мама водила в другую школу. Нужно было перейти улицу Димитрова и там в каком-то из Бабьегородских переулков, где была школа №7.

Учитель у нас был Дмитрий Петрович. Он изумительно относился к детям. Во время войны у него погибла вся семья и все его дети. Он прекрасно рисовал: напишет слово «заяц» и тут же мелом на доске рисует почти живого зайца. Жил он отдельно. На день рождения к нему брали только лучших учеников. У него даже табуретки были самодельные, а на сиденье была нарисована шахматная доска. Все у него было изумительно. Он всё не мог понять, как я буду заплетать косы девочкам, когда объединяли классы. Вот я его запомнил, это был прекрасный педагог.

Интервьюер: Интересно! Вот вы говорили про кинотеатры у дома. Есть ли какие-то впечатления, которые вы запомнили?

Респондент: Первый поход в кино я не помню. Мы ходили регулярно, когда меняли фильмы. Это было интересно. Мы ходили, наверное, как минимум втроем. Сестра у меня родилась в марте 1941 года, ещё до войны, и потом с мамой уехала в эвакуацию.

Отец эвакуировал завод имени Владимира Ильича под Челябинск. На базе Митрофановского совхоза завод ставили буквально в чистом поле: строили цеха, бараки для жилья. В 1943 году родился я, а в 1945 — мой брат.

Отец мой верил в нашу победу, поэтому завод работал. Эвакуация началась в октябре 1941 года, а в январе 1942 года моего отца вместе с директором завода Завражным вызвал Иосиф Виссарионович Сталин. Доложили: стены в цехах были, крыши временные — брезентовые. Ничего не успели толком утеплить, но продукция на фронт шла. Отец с директором вернулись на завод и продолжили производство, работать на нужды фронты. Домой отец приходил только переночевать, как рассказывала мама. Понятие выходных в субботу и воскресенье физически отсутствовало.

Интервьюер: А как-то менялось ваше отношение к кино в школьные годы или позже, в студенчестве?

Респондент: Понятие студенчества… После семи классов школы я поступил в техникум. Это было моё единственное дневное обучение. После техникума меня распределили на работу в Новый Иерусалим, в город Истра. Там я проработал год, а потом меня по мобилизации забрали в армию.

Сначала я год учился в учебке под Горьким, а затем два с лишним года служил в Германии. Я был командиром боевой машины ПТУРС — противотанковые управляемые реактивные снаряды. 

Стрелять из этих ПТУРСов в боевых условиях не приходилось, стреляли только на электронном тренажёре. Управление было либо проволочным, либо радиоуправляемым. Максимальная дальность снаряда — 2–3 километра, а летел он 18 секунд. Эти 18 секунд надо было всё время управлять снарядом, чтобы он попал в цель. Стреляли в основном противотанковым управляемым снарядом.

В Германии мне даже предлагали остаться на сверхсрочную службу. За два года там можно было накопить денег — заработать рубли и ГДРовские марки. Теоретически можно было после этого купить машину. Но поскольку и так 2 года я не был дома, в России, я отказался от сверхсрочной службы. В декабре 1965 года демобилизовался и вернулся в Москву.

В январе 1966 года я устроился на работу, а осенью поступил на вечернее отделение Всесоюзного заочного машиностроительного института. Учился не шесть, а восемь лет из-за командировок, невозможно было совмещать. Брал год академического отпуска и год повторного обучения. В 1974 году я получил высшее образование — инженер-электрик. По среднетехническому образованию – я техник-электрик, то есть на все руки! В 1973 году женился, а в 1974 году, 16 октября, у меня родилась дочь, которой в этом году, буквально в прошлом месяце, исполнилось 50 лет.

Интервьюер: Вы рассказывали, что вы почти 4 года были в армии [Респондент уточняет - 37 месяцев и 2 дня]. А в армии вам показывали какое-то кино, каким оно вообще было?

Респондент: В армии обязательно в выходной день показывали кино. Я уже не помню только в субботу или воскресенье, показывали кино. Кино было, ну старые фильмы, типа «Чапаев» и иже с ним. В общем-то показывали не по одному разу, так что, мягко выражаясь, вы выучили их, считай наизусть. В Германии служил в 2 местах: сначала под Магдебургом, а потом на Балтике, под городом Висмар, буквально это на Балтике. Жили мы там в бывших немецких казармах, в тех немецких казармах, которые воевали, понятно, с Советским Союзом, где жили солдаты немецкие. Казармы сохранились изумительно. Более того, там подвалы были бетонные, минимум метр, с амбразурами, чердаки тоже были построены из бетона с амбразурами. Это как бы долговременное оборонительное сооружение. Когда Гитлер пришел к власти, он даже занимался чем: если какой-то крестьянин получил или купил землю, ну небольшой землевладелец, ему нужно было строить дом. Ему говорили, что он строить будет не там, где он хочет, а на возвышенности, и не в кирпич-полтора, а в три кирпича. Понятно, ему добавляли дополнительно денег, чтобы он строил буквально, чтобы его дом был как крепость. Если же, предположительно, враг придет на немецкую землю после того, Гитлер-то собирался завоевывать Европу, то по крайней мере каждый дом будет крепостью, что, кстати, и было. Ну, в этой казарме было даже лучше, чем в немецкой, чем у нас учебные казармы. В учебных казармах у нас не было душа, не было горячей воды, а в немецкой казарме, которая построена была еще до войны, был душ, в который можно было в любой момент, ну вечером там, при желании помыться, и горячая вода тоже была, по-моему, в умывальниках и туалетах. Так что в них с комфортом было, в общем-то, явно не хуже.

Интервьюер: А как выглядело кино в ГДР?

Респондент: Германии, где я служил уже на Балтике, там кинотеатр у нас был в бывшей немецкой конюшне - огромный. Чугунные кольца так и были закреплены по стенам, но в свое время там же все-таки конная тяга была где-то там, ну до войны. У немцев, в общем-то, тоже было очень развито, в результате лошадей-то уже в армии, когда я был, не было. И вот неотапливаемая конюшня, и там показывали кино. Стояли просто лавки, ставили их и показывали фильмы, постольку-поскольку была неотапливаемой. Пар там стоял зимой очень серьезный, а в предыдущей части кино показывали на улице, когда темнело. А поскольку там, в общем-то, сырой климат, морозов особенных не было. Но даже 3—5° мороза при очень серьезной влажности ощущались хуже, чем 15—20°, ну в обычном сухом климате, например, в Москве. И там он стоит, туман. Когда на улице кино показывали, понятно, можно было курить, там стоял туман, дым, ну и кое-что видно на экране.

Интервьюер: А какие это фильмы были?

Респондент: Ну, в общем, я уже говорил, я конкретно все фильмы, понятно, не могу вспомнить. Ну, «Чапаев», там, может, еще что-то. Я уже не хочу врать, не помню. Я демобилизовался почти 60 лет тому назад, так что как можно все эти фильмы запомнить… 

Интервьюер: Фильмы в военной части, в России, и в военной части потом в ГДР, они не отличались?

Респондент: Ну приблизительно было то же самое, потому что это из старого фонда. Никаких, понятно, немецких трофейных фильмов в Германии не показывали, никаких этих «Белоснежек и 7 гномов», такого этого не было, мультфильмов не было. Показывали обычные, наши фильмы.

Интервьюер: А как вы ходили в кино в Москве? Может быть, есть какие-то воспоминания о конкретных походах в кино?

Респондент: Ну походов как таковых не было, потому что после техникума я год с лишним работал в Новом Иерусалиме, уже в Истре. Там фильмы показывались в Доме культуры. Нужно было успеть купить билет, потому что, в общем, кинотеатр был, по-моему, один на город Истра. Ну, поход как таковой назвать [походом] нельзя было. Ну, не знаю, с кем-то из друзей, знакомых, может быть, я кооперировался, и ходили, чтобы не скучно одному было. Дом культуры был буквально в 3—5 минутах от общежития, где я жил. Так же там были выходные, пока не точно, вечерами танцы, на которые тоже собирался народ.

Дом культуры — сталинское здание с высокими колоннами. Внутри был кинотеатр - большой зал, как бы фойе и балконы, с которых можно наблюдать, например, за танцующими. Был буфет с чем-то сладким. Никакого вина или шампанского, конечно, не продавали. Может быть кофе было, но этого я не очень помню.

Интервьюер: Насчет фильмов, которые показывали до того, как Вы ушли в армию, или после того. Было ли что-то связанное с космосом? Что-то поменялось в кино после того, как начались космические путешествия?

Респондент: Когда вернулся в Москву, жил на Вяземской улице. Рядом был современный кинотеатр «Минск». Иногда я туда ходил, потому что это было удобно. До кинотеатра — полторы остановки. Сеансы шли через каждые два часа, и можно было прийти к нужному времени.

Интервьюер: Были ли у вас какие-то особые впечатления от фильмов о космосе?

Респондент: Это было большое событие. Когда в 1961 году сообщили, что Гагарин полетел в космос, у нас в техникуме прервались занятия. Все выскочили, кричали «ура!». Все были очень рады. Также отлично помню запуск первого спутника в 1957 году. В 1957 году я как раз поступил в техникум, и тоже отлично помню это событие. Потом уже про космос смотрели в телевизоре.

Интервьюер: А в кино что-то про это было?

Респондент: В кино иногда показывали документальные фильмы или киножурналы перед основным сеансом. В фойе кинотеатров могли выступать небольшие оркестры, певцы или певицы даже. Перед кино были буфеты, можно было чего-то даже выпить, поесть салаты и бутерброды. Всё это было относительно очень недорого, по советским стандартам цена на всё это была одна и та же везде. Хлеб, молоко и так далее… Батон хлеба стоил 13 копеек. Сама бутылка от молока была обменной тарой — 15 копеек на помытую можно было сдавать. А в такой же бутылке молоко, кефир стоил 30 копеек вместе с бутылкой, бутылка возвращалась от пол-литра. Майонез был в маленьких баночках, тоже их сдавали за 4 копейки. Эти были маленькие баночки, сдавали, были специальные пункты приема, так же как специальные пункты приема были для пивной, водочной тары и так далее. Пивные бутылки, водочные, стоили, по 12 копеек. Бутылка из-под шампанского стоила, по-моему, 17-18 копеек. То есть был специальный пункт — это была как бы возвратная тара, и, соответственно, она потом, ну, наверняка, мылась на производстве, и в нее опять затаривалось пиво, водка, вино, шампанское. То есть посуда была многоразовая.

Интервьюер: А что еще проходило в фойе?

Респондент: Возможно, были какие-то лекции для общего развития. В Советском Союзе было общество «Знание», лекторы оттуда ездили по организациям и кинотеатрам, они читали лекции для общего развития. В фойе, я уже говорил, могли выступать небольшие оркестры. Музыканты играли на пианино, на рояле, на аккордеоне могли под аккомпанемент, кто-то мог петь, мужчины или женщины. Могли также быть небольшие лекции. Или перед художественным фильмом показывали какое-нибудь документальное кино, тоже общее познавательное.

Интервьюер: А с кем вы ходили в кино чаще всего? Изначально это были ваши брат и сестра. А вот, допустим, в техникуме или университете?

Респондент: В университете я, считайте, не ходил ни в какое кино по той причине, что я с утра ехал на общественном транспорте на работу. С работы не успевал по дороге купить хлеба. А тогда я, если честно, не знал, что хлеб можно хранить в холодильнике, чтобы запасать его на всю неделю. Была отдельная квартира, а запасать хлеб на всю неделю не получалось — он портился. А в середине недели после работы я тоже не успевал его купить, поэтому дома порой вечером даже куска хлеба не было. В холодильнике что-то, конечно, всегда было, но вот хлеб — проблема.

Тогда и работали шесть дней в неделю, кажется, включая субботу. Или я учился по субботам. Так что на выходных было не до кино — нужно было сделать домашние задания, а еще постирать, погладить, продукты на неделю купить. В общем, я был самостоятельным. Так что понятие «кино» для меня было очень редким. Разве что иногда что-то по телевизору посмотреть удавалось. Телевизор мне достался от бабушки. Это был "Ленинград" с маленьким экраном. Чтобы увеличить изображение, ставили увеличительное стекло. Это был еще и радиоприемник. Потом, когда я женился, мы купили более-менее современный телевизор — сначала черно-белый, потом цветной, огромный и тяжелый. Тогда такие телевизоры стоили, наверное, четыре или пять зарплат. Цветной мы точно брали в кредит, а вот черно-белый – не помню, в кредит или сразу оплатили. Но нюансов я уже не помню.

Интервьюер: А вы считаете, что кино — это искусство?

Респондент: Конечно, кино — это искусство. Там актеры в основном получают высшее театральное или художественное образование, что логично.

Интервьюер: Как вы думаете, существовала ли тогда пропаганда, которое транслировало каким должно быть кино? От кого это исходило?

Респондент: Ну, это была советская власть. Была линия партии, и она везде прослеживалась. Например, в фильмах про монтажников-высотников или стахановцев. Это были рабочие, которые перевыполняли планы ради победы социализма и коммунизма. Пропаганда была очень ощутимой и серьезной. Пропаганда была более-менее во всех фильмов, кроме исторических, по типу «Дубровского».

Это было логично для того времени. В стране была советская власть, и нужно было организовывать народ. Была цензура существовала не только в кино, но и в театре, даже на эстраде.

Интервьюер: В чем заключалась цензура, как Вы считаете? Какие фильмы могли запретить?

Респондент: Те, которые, по их мнению, могли агитировать за что-то, кроме советской власти. Например, хвалить капитализм или образ жизни в капиталистических странах. Если бы кто-то попытался показать, что там якобы лучше, чем у нас, это точно запретили бы. Но люди все равно читали газеты между строк, искали правду даже в газете "Правда". Слушали телевизор, но только официальные каналы, потому что других не было. И в телевизоре тоже пытались найти информацию между слов. Пытались найти правду между слов. 

Интервьюер: Вы смотрели кино в Москве и в военной части. А случалось ли вам смотреть фильмы в других городах? Как просмотр кино там отличался от Москвы?

Респондент: Я бывал в разных городах по командировкам, но не ходил там в кино. Например, если пойти в Ереване в кинотеатр, фильм там будет на армянском. А что мне это даст? Я же все равно ничего не пойму.

Однажды, кстати, в Ереване у меня заболело горло, и ко мне пришла женщина-врач. Она боялась зайти в гостиничный номер, потому что я был там один. У них это считалось чем-то недопустимым, зайти в мужчину в номер, который один. Когда я объяснил, что я из Москвы, и у нас врачи спокойно заходят к пациенту, даже если он один, она осмелилась. Выписала мне больничный лист, который оказался в два раза больше тех, что я получал в Москве. И там больничный лист был на двух языках, мне заполнили часть на русском языке, а вторая часть была на армянском языке, мне ее не заполнили.

Интервьюер: Вы помните, как вели себя люди в кинотеатрах? Какие чувства и эмоции они выражали?

Респондент: Люди могли громко реагировать на фильмы. Не все были воспитаны, мягко говоря. Кто-то в кинотеатрах даже пытался курить в зрительном зале, хотя это было запрещено. В туалетах или в фойе вроде как можно было. Были иногда буйные, их пытались успокаивать. Когда кто-то немножко выпивал лишнего, успокоить их было проблемой. Такое тоже случалось, человек мог захрапеть, и что угодно.

Интервьюер: А есть ли у вас какие-то истории, связанные с походом в кино?

Респондент: Когда я ещё учился в техникуме, кто-то из однокурсников нас всех мягко выражаясь обманул. У нас недалеко у нас кинотеатр «Пламя» был, это на Большой Грузинской улице. И этот однокурсник убедил нас сходить на китайский фильм "Сестры на льду", якобы просто изумительный. Мы тогда мы уже знали, что было три типа фильмов – советские, плохие и китайские – это уже очень плохие. Он так расхваливал этот фильм, что мы всей группой пошли, пять-шесть-семь человек. Но фильм оказался ужасным, феноменальное неумение делать фильмы. Я уже ушёл на пятой-шестой минуте. Якобы там лучшие конькобежцы быстро всему научились, а актеры даже кататься на коньках не умели. Было так неумело изображено, что якобы они катаются по кругу на спортивных коньках. Всё было настолько примитивно и тупо, что я не знаю, кто даже до четверти фильма досидел в зале.

Интервьюер: А были ли фильмы или режиссеры, которые вас вдохновили или чем-то заинтересовали?

Респондент: Да, мне запомнился фильм "Не горюй". Фильм был… Там друзья, грузины, дружная компания. Его снял грузинский режиссер, и он сам играл главную роль. Там была сцена, где главный герой пригласил своих друзей, как бы на репетицию собственных поминок, и вот они там запели песню, сидели за столом, выпивали, тостировали. Но Грузия без хорошего тоста это просто не Грузия. И в результате, когда они запели песню… И вот этот самый режиссер [прим. редакции, на самом деле режиссером был Данелия] заодно сыграл главного героя, [Серго] Закариадзе фамилия, насколько я помню. И вот сцена, когда Главный герой в какой-то момент встал, взялся за штору, или за тюль... И тут рука у него начала дрожать, пальцы дрожат, он еле держит эту штору. Настолько эта репетиция собственных похорон была на нервах, настолько всё происходящее на экране передавало эмоции, что я просто расплакался. Это была невероятно сильная сцена, которую прочувствовал весь зал.

Интервьюер: Очень интересно. А как, на ваш взгляд, события периода "оттепели" отразились на кино? Какие изменения произошли?

Респондент: Оттепель при Хрущёве? В середине 60-х годов? Оттепель была очень непродолжительной, прочувствовать ее было сложно. Стали публиковать произведения, которые раньше были запрещены. Например, "Один день Ивана Денисовича" Солженицына. Но потом это опять запретили, это перешло более в рукописном варианте, что не очень нравилось КГБ. В кино стало побольше свободы, раскрепощения. Страна стала более раскрепощенная на какое-то время.

Интервьюер: А как вы относитесь к распаду СССР и периоду перестройки? Какие чувства вы испытывали в этот период истории нашей страны? 

Респондент: Период перестройки… Во-первых, товарищ Михаил Сергеевич Горбачёв... Агроном он и есть агроном. Когда выступал долго и нудно перед съездами, одно из слов, которым его так и не научили пользоваться правильно, — "ложить". Ну не научили его, хотя он учился на юридическом в МГУ. 

А вот ещё: представьте, руководитель страны с большой трибуны говорит слово "ложить" так, что вся серьёзность момента исчезает. Обидно за страну. Неужели никто более достойный не мог быть? Но хотя бы молодой был, если сравнивать с этими постоянными похоронами — Брежнев, Черненко, Андропов. После них Горбачёв казался чем-то новым.

Но Горбачев с его "сухим законом"... Это было полное издевательство над логикой. С таким законом он вынес сумасшедшие деньги из бюджета. Денег не хватало ни на пенсии, ни на пособия, ни на что. Буквально, сумасшедшие деньги. Виноградники вырубали, закрывались винные заводы. Водка, табак — всё стало по талонам. Сигареты — тоже по талонам. То есть страна категорически резко пикировала вниз. 

А страна ведь была пьющая. И когда стало ещё хуже у всех масс населения, люди начали употреблять всё, что могли найти. Кто-то пил "Чистотел", кто-то — клей БФ. Я работал в ремонтно-строительном управлении. Начальник говорит, что приехал в Подольск, там рабочие употребляли Чистотел, чтобы получить кайф. В клей БФ кидали соль, перемешивали какой-то палочкой, основную гущу выбрасывали, а оставшийся спирт с клеящими веществами употребляли, пили. Даже из гуталина что-то пытались получать. Сколько от этого людей погибло, никто не считал. Это просто был хаос. И это, я считаю, был один из ключевых ударов, которые привели к развалу Советского Союза. Из великой державы сделали сумасшедший дом с полной разрухой в экономике и нищетой населения.

Интервьюер: А есть ли фильм, который, по вашему мнению, мог бы точно отразить вашу жизнь или ту эпоху, в которой вы жили?

Респондент: Сложно сказать. Я пытаюсь что-то вспомнить, но ничего не приходит в голову. Моя жизнь была, понятно, нелегкая, но в Советском Союзе таких, как я, было много, с относительно сложной биографией. Не знаю, я не могу припомнить фильма, которая можно было бы как-то запараллелить с моей жизнью. Не получается.

Интервьюер: Ну хорошо, а вы сейчас смотрите какие-то фильмы? Есть ли отличия, например, в сюжетах между тем, что было в СССР, и тем, что показывают сейчас?

Респондент: Современные фильмы... Они все коммерческие, о любви, о бизнесе. Патриотическое воспитание там, в общем, почти не присутствует. И, конечно, политической составляющей, точно уже не присутствует. В Советском Союзе кино не было коммерцией в прямом смысле. Все киностудии содержались за счёт государства. Билеты на сеансы продавались, деньги возвращались в казну, а не шли каким-то частным лицам. Всё это было частью государственной системы. Сейчас киностудии могут получать какие-то субсидии от государства, чтобы выпускать не только коммерческое кино, но и более-менее патриотичное. Но всё-таки сейчас киностудии хоть и субсидируются как-то государством, чтобы иногда выпускать что-то патриотическое, но в основном, с частным капиталом или акционерным.

Интервьюер: А что, по вашему мнению, хотелось бы оставить из фильмов советских времён, чего сейчас не хватает?

Респондент: Воспитание молодёжи. В Советском Союзе в любом случае оно было более-менее прилично поставлено, чего сейчас может быть немного не хватает. Сейчас, как я понимаю, молодёжь больше сидит в интернете, ищет и находит там ровно то, что хочет. В этом есть проблема, отсюда слишком много вольнодумства

Интервьюер: А каким, по-вашему, должен быть хороший фильм?

Респондент: Фильм должен быть интересным. Во-вторых, он должен чему-то учить, что-то давать познавательное. Даже если фильм о любви, он может воспитывать правильные отношения между людьми. Если эти отношения грамотно и интересно показаны на экране, это будет полезно, причём не только молодёжи, но и взрослым. Фильм может научить, как относиться к напарнику, к мужу, к приятелю или к подруге. В общем-то это никогда не поздно.

Интервьюер: А в советских кинотеатрах было такое, чтобы вы или люди знакомились, общались? Или всё-таки каждый ходил и оставался в своих группах?

Респондент: Люди приходили не только группами или парами. Кто-то мог ходить и в одиночку. Если вдруг время свободное появлялось и кинотеатр был рядом, почему бы и не зайти? Вот и я так делал. И бывало, что рядом оказывалось симпатичное женское лицо, и тут, конечно, возникало наверняка желание познакомиться. Это в общем-то и в кинотеатрах случалось.

Интервьюер: А после фильмов вы обсуждали увиденное, если с кем-то ходили вместе?

Респондент: Обязательно. Не только фильмы, но и спектакли. Если я с кем-то ходил, то у каждого было своё мнение, иногда сильно отличающееся. И вот мы обсуждали, пытались прийти к какому-то общему выводу. Заодно разбирали, как сыграли актёры, что получилось хорошо, а что — не очень. Это не было обязательной программой, но было просто необходимо, интересно.

Интервьюер: А с кем вы чаще всего ходили и были такие обсуждения?

Респондент: Чаще всего с женой. Когда я получал диплом высшего образования, она была беременна нашей дочерью, будущий единственный ребёнок. До этого у меня физически не было времени ходить в кино. Потом, когда маленький ребенок появился, времени тоже не стало. Но когда ребёнок подрос, мы стали ходить на какие-то детские сеансы. А когда кто-то из бабушек оставался с дочкой, мы могли пойти в основном в театр на приличный спектакль. Просто так ходить не было ни времени, ни возможности

Интервьюер: А какие кинотеатры вы особенно запомнили, куда Вы ходили? 

Респондент: Когда у меня была квартира на Вяземской улице в Москве, там недалеко находился большой современный кинотеатр. Буквально полторы остановки от моего дома. Это был огромный современный кинотеатр. Я жил там как раз в период учёбы в институте, и, конечно, иногда ходил туда. Это было удобно — не нужно было никуда далеко ехать, просто знал сеансы, они шли часто, примерно каждые два часа. Я мог прийти к началу сеансу, который хотел посмотреть. Когда была возможность и желание, я ходил именно в этот кинотеатр, который назывался «Минск». 

Интервьюер: А как он выглядел вообще?

Респондент: Современный большой кинотеатр, с фасадом из стекла. У него была крыша с склоном, наклонная, односкатная, если правильно помню. Сам фасад смотрел на Можайское шоссе.

Интервьюер: А с женой в какие кинотеатры вы ходили?

Респондент: Какое-то время мы с женой жили в той же квартире, однокомнатной, наверняка тоже несколько раз ходили в этот кинотеатр. Но потом, когда родилась дочь, я уже говорил, стало уже не до походов в кино.

Интервьюер: Хорошо, спасибо большое.